И все-таки это осень.

Как ни крути, как ни верти в руках; с какой стороны ни смотри, с каких позиций не рассматривай — одно ясно точно: это осень.

Льет дождь, дует ветер — и флотилии листьев пересекают асфальтовые лужи, находя свое пристанище у нового бордюра. Фары блестят и отблескивают, автомобили шмыгают носом по ночным проспектам на красный — и укутавшиеся в летние куртки люди спешат по зебрам домой, по подземным в метро, по тротуарам и обочинам к трамвайным остановкам.

Находит настроение: то ли писать, то ли думать, то ли наконец сосредоточится и что-то понять — впервые за столько лет. Находит настроение: и вспоминаешь прошлое, совсем прошлое и где-то тоже пришлое настроение тоски вечерних безглазых однообразных домов на зимней вьюжной улице около Кантемировской. Находит настроение — и уже не знаешь что делать с ним, справляться или чудить.

И ты садишься в автобус, поджидая, как обычно троллейбус. И едешь к метро, вместо того чтобы по привычке пройтись пешком. — И вдруг понимаешь, что нашел другой выход из прежнего мира. Словно новый путь домой, по еще не срезанной кривой — откуда-то. И охватываешься вдруг надеждой: а вдруг ты действительно, — как это говорится? — извлек смысл?

Вновь пристально вглядываешься в попутчиков, тщетно ожидания закономерных случайностей. Удивляясь, что же их нет никак? Входя в вагон метро — вдруг видишь: пусто. Следующий: пусто. Следующий, следующий, следующий — и так начинают капать месяцы. Проходят годы. Ты даже умнеешь. Где-то. В чем-то. — Вот только никто не знает где и в чем.

Пока они, правда, еще только идут, эти годы. Маршевой колонной, как солдаты — с чужой залихватской песней на устах, равномерно топая и размахивая чьими-то руками. И ты стоишь посередине, будто маленький, и смотришь на тусклое сукно в кирзовых сапогах, и половина уже прошла, а половина еще нет — и ты не знаешь, радоваться или огорчаться. Чего же ты хочешь? Перебраться на ту сторону или досмотреть марш-карнавал до конца?

…Пожелтевшие листья начинают темнеть и жухнуть. Идет дождь, и они уже не шуршат. Мокрые, прилипшие друг к другу и к асфальту, они нелепо взлетают от пинка и стекают по холодному воздуху вниз. Влажно.

Мокрое чувство — то ли начала, то ли конца. То ли ускользающего, скользкого от влаги дней и мути будней, момента. И его не ухватить за хвост. А если ухватить — то наградой будет лишь перо. Одно-единственное перо жар-птицы. И долгими зимними вечерами тоски или скуки — то ли от пустоты, то ли от переполненности, — обмакивая — то ли в сопли, то ли в кровь, — выводить на стекле подрамника — почему подрамника? — то ли каракули, то ли себя.

Искать причину, искать начало, искать исток потока слов и лжи — и находить его, простым осенним вечером — пусть и дождливым, и сырым, и холодным, и поздним — 25-го сентября 2001 года.